Главная Звук Музыка гетто Классика Критика Ответы Текст Проза Стих Классика Критика Эссе Арт Мураль Стиль Отражение Кино Грани	Время пингвинов Падшая книга и бескрылые писатели Украины Книги на камнях Так было несколько лет назад. В тупиковом конце киевского книжного базара торговали те, кто не имел средств заплатить за лоточное место на рынке. Эти книжные старьевщики выставляли свой товар прямо на земле, на засыпанном под заливку асфальта гравии. Нередко все их книги оценивались в одну минимальную цену - пятьдесят копеек. Именно отсюда происходят оба известных названия этих задворков книжного рынка - "на камнях" и "полтинник". Рыночная цена определяла отношение к книге, как к товару, - она не стоила даже газетной подстилки. По книгам ходили ногами, на них оседала пыль, копоть и сигаретный пепел. В июльскую жару они заживо пеклись на раскаленном гравии - прекрасные и бесценные книги, классическая, специальная, учебная и художественная литература всех времен, всех жанров и направлений, всех областей научного знания, на всех языках и во всех изданиях. На этих каменных противнях выставлялись целые библиотеки, собранные не одним поколением советских людей за десятилетия культурной, материально обеспеченной жизни. Теперь от них хотели избавиться - не за ненадобностью, по крайней необходимости. Нищие учителя, безработные инженеры, голодные пенсионеры старались перевести свои книги в тусклую горстку копеек. Свои сокровища они отдавали почти забесплатно, за колоссальный рыночный бесценок. Книги в буквальном смысле менялись на хлеб. Но даже за такую цену их брали неохотно. На эту литературу не было спроса, она мало кого интересовала - пусть даже и задаром. Плохое время для хороших людей, хороших писателей и хорошей книги - говорили на "камнях". Забытые ренегаты В этом материале нет обычной и совершенно заслуженной критики ветеранов отечественной буржуазной литературы из поколения продажных лауреатов цековских премий - поколения драчей и павлычек. Это не новые украинские писатели. Это старые литературные чиновники, многократно и по-всякому использованные режимом. Профессиональные бездари, поставившие во главу угла своего имиджа и капитала акт предательства народных интересов, они не интересны даже своим прежним спонсорам - скупердяям из диаспоры, - и уж тем более не востребованы нашей требовательной к досугу буржуазией. Их время - время ренегатов - бесповоротно прошло. Их не читают, а значит, никто не покупают. Заунывные эссе с вариациями на тему чернобылей и голодоморов гниют в пыльных складских шкафах, в то время как книжные полки украинских офисов украшает литература совсем иного рода. Именно о ней, о ее авторах – действительно новых украинских писателях, - и пойдет речь в нашем очерке. "Хозяин сауны и огорода" Так озаглавлена статья, в известном столичном еженедельнике. Статья о писателе и его собственности, с описанием «усадьбы известного беллетриста - Андрея Юрьевича Куркова», и подробностями его книжного бизнеса. Очень показательная статья, живописующая очень характерную для новой украинской литературы личность. Андрей Курков - энергичный бородатый человечек. Внешне он живо напоминает Карлоса Паскуаля, посла США в Украине. У Куркова совершенно западный образ-паблисити, и это не удивительно - ведь издают и читают его также в основном на Западе, да еще в новой, буржуазной России. Именно потому он считается наиболее признанным и востребованным из всех новых украинских литераторов – в качестве полномочного представителя украинского литературного процесса на европейских писательских официозах. По факту Курков действительно самый известный украинский писатель нашего времени, - при том, что он остается неизвестным для огромного большинства все еще читающих украинцев. Конечно, это не случайность. Курковские книги - не для всех. У его изданий своя, классовая читательская аудитория с высокой покупательной способностью. Хотя, впрочем, это еще не значит, что, не прочитав Куркова, вы что-то потеряли, а, купив и прочитав - приобрели нечто большее, нежели пустопорожнюю модную книжку. Общая характеристика творчества Куркова намного короче описания его внушительного загородного хозяйства. Это странный гибрид бульварного детектива с популярным психоанализом по Фрейду и Юнгу, который уже стал магистральным жанром всей международной буржуазной литературы. Развлекательное чтиво с претензией на легкую интеллектуальную заумь, очень приятную для современного буржуа, оно рассчитано на вполне определенного покупателя, который платит за курковские книжки почти исключительно из-за фамилии их автора. Платит потому, что эти же цветистые томики приобретают его сослуживцы, партнеры и конкуренты, их заказывают жена и любовницы, цитируют в офисных курилках и на корпоративных пивных посиделках в сауне. Потребление подобной литературы становится своеобразным символом, паролем социальной принадлежности к высшему классу. Новая украинская литература изначально образовалась как литература новой украинской буржуазии - как литература-товар и литература-собственность. Андрей Курков производит продукт, рассчитанный на потребление вполне конкретной и гарантированно платежеспособной социальной категорией, - продукт, имеющий устойчивый классовый спрос.* Его очень заботит реклама своего литературного товара. Старый писательский девиз "ни дня без строчки" в курковской интерпретации звучит совершенно по-новому - "ни дня без пиара". "Результат получается, только если шевелишься. Между прочим, много лет на каждый свой новый роман я писал на английском языке аннотацию, делал перевод двух страниц и отправлял все это в 50-60 мировых издательств". Лишь те, кто "шевелится" подобно червякам в денежном навозе литературного бизнеса, только и могут рассчитывать на будущий успех, - во всяком случае, по мнению Куркова: "...Поколение, которое сейчас подрастает, будет читать писателей-бренды. Точно так, как создаются поп-группы, должны создаваться имиджевые писатели". Гнусно? Но это действительно будущее нашей литературы, - во всяком случае, исходя из капиталистической перспективы общественного развития. И отталкивающая прямота писателя-бизнесмена звучит благозвучней лживой мотивации писателей-"патриотов", за пламенной национальной фразой которых всегда таится свой маленький, низменный бизнес. Наши пингвины Литературным символом Андрея Куркова стал пингвин - герой романа "Пикник на льду". Он как бы противостоит другому известному литературному пингвину ХХ столетья - пингвину из "Книги Мануэля" аргентинца Хулио Кортасара, пингвину-революционеру, сообщнику маоистов и своеобразному символу антиимпериалистической борьбы. Курковский пингвин - заурядный бескрылый обыватель, помогающий зарабатывать на жизнь своему обывателю-хозяину. Напротив, к нему очень подходит старый пингвиновский образ из "Песни о Буревестнике" - образ брюхоногих приспособленцев, место которых - где-то во тьме, под огненными крыльями большого писательского таланта, предвещающего бурю социального возмущения. К таким пингвинам по Горькому можно оптом отнести все курковское поколение украинских литераторов – все наличные литературные кадры. Эти "новые украинские писатели" на самом деле тоже не слишком новые и в большинстве своем вовсе не молодые. Но их творчеству десять лет от роду, и оно объединено одной общей, рыночной, коммерческой спецификой. Писать о них - хотя бы коротко - необходимо. Ведь литература, и в частности, образцы творчества ведущих ее представителей, всегда являлась отражением общественных процессов своей эпохи. Подлинная, культурная, нерыночная цена этих книжек становится ценой и приговором всему их историческому времени. Оксана Забужко - одна из самых известных "пингвинов". По своей тусовочной популярности она мало чем уступает Куркову, который, кстати, сам отмечает первопричину успеха своей конкурентки - прекрасный пиар ее книги "Полевые исследования украинского секса". Книгу Забужко действительно брали охотно - по причине ее многообещающего названия и упомянутого пиара. На практике "бестселлер" Забужко скорее скучный, чем пошлый. Нудная, претенциозная, бессюжетная литературная тянучка с неизбежным психоанализом в качестве интеллектуальной приправы, она уже сегодня интересует одних только тусовочных критиков, которые глазом не моргнув, причисляют Забужко к лику прижизненных классиков украинской литературы. Литератор Юрий Андрухович - еще одна "культовая" фигура этой новой литературы. Больше того, Андрухович - культурный стяг национальной интеллигенции, которая недолюбливает Куркова за русскоязычность его произведений.** Он работает в Ивано-Франковске, предпочитая подчеркнуто называть его прежним названием – Станислав. Современному писателю Андруховичу неуютно соседство с великим именем Ивана Франко, - учитывая его подозрительные симпатии к социализму, революционной борьбе и старомодное внимание к тяжелому положению собственного народа. Андрухович поругивает президента Кучму, но социальная тематика Стефаника, Ирчана, Гаврилюка и Тудора не вызывает у него интереса. Он - "свободный писатель", вольно поющий на жердочке постмодернизма, опираясь на "грантовую" поддержку своего не замазанного социальной грязью творчества. Помимо Андруховича, предводителем львовской литературной тусовки выступает журнал "Ї" под редакцией литератора Тараса Возняка. Его последним творческим достижением стали "культурные" торжества в память австрийского императора Франца-Иосифа - того самого престарелого маразматика, который, на пару с Николаем Кровавым, стал соучастником в массовом военном самоистреблении украинских крестьян. Львовские интеллектуалы давно не брали в руки Гашека с его ироничным описанием жалкого и позорного культа кесаря Франя, насаждаемого среди забитого, темного галицийского села. Меняя буревестника Франко на дряхлую мумию Франца-Иосифа, наши западноукраинские пингвины выказывают полную цену своей исторической прогрессивности. Лесь Подервьянский - не писатель, а модный художник из обоймы коммерческого модерна. Популярным литератором он стал почти что случайно - во второй половине 90-х годов национальные украинские издательства начали издавать его старые, написанные в студенческие годы пьески, из жанра устного народного творчества. Это очень специфические работы - они представляют собой умелую матерную переделку известных литературных произведений, вроде шекспировского "Гамлета", на ядреном суржике, густо сдобренном самыми смачными образцами ненормативной лексики. Сегодня эти шедевры, которые доселе очень гармонично звучали в университетских сортирах, представляются серьезным литературным жанром и причислены к украинской литературе Шевченко и Тычины. Публика в восторге - и платит. Подервьянского покупают не только книгами, но даже на кассетах. Еще один пример живого, говорящего, коммерчески успешного классика. Этих пингвинов очень много. Их характеристику можно было бы продолжать, и в сравнении с этими персонажами сотрудники булгаковского МАССОЛИТа показались бы образцовыми творческими работниками. Над ними можно смеяться, их можно не замечать, - но это их бескрылое время, которое оставит после себя целые мавзолеи литературных гнусностей.*** Для того чтобы изменить подобное положение дел - как в обществе, так и в его литературе, - неизбежно потребуются другие украинские писатели. Не просто новые - настоящие. Небо для буревестника Конечно, литература пингвинов не нужна и не интересна украинским трудящимся, но это не утешает. Потому, что читательской пищей современного рабочего являются вовсе не Горький, Бальзак, или Драйзер, а криминальные повести, дамские романы, буклетики "целителей"-шарлатанов и прочая вредная ерунда. Все как в начале прошлого века, когда неграмотная Россия потребляла самое большое количество "копеечного" ярмарочного чтива про падших барышень и разбойников. Книжному рынку вообще не свойственна потребность в хорошей книге. Ее выставляют лишь для спецов и «ценителей», по очень "хорошей" цене, и в мизерных, для советского времени, тиражах. Ее место - в самом низу, в грязи, на раскаленных камнях. Буржуазия растащила на офисы наши общедоступные книжные магазины, создав элитарные книжные лавки, где не ступала нога рабочего человека. Она небезуспешно изживает потребность в настоящей литературе, заставляющей думать, чувствовать и бороться. Вместе с тем, потребность в новых, народных писателях, писателях нового освобождения Украины - налицо. Социальная действительность дает огромный литературный материал для всякого порядочного, думающего человека, неравнодушного к трагедии собственного народа. Человека, способного реалистично, в характерных, типических образах и сюжетах написать страшную жизнь украинских рабочих - вслед за Короленко и Франко. Современный украинский писатель мог бы почти по Стефанику рассказать о новом исходе из украинского села - на заработки, в чужие города и страны. Тем более что стефаниковские "каменные кресты" сегодня в буквальном смысле стоят на донецких кладбищах, где металлические надгробия разбирают на лом. Борьба за передел земли на селе требует своего описания новыми Карыми и Кобылянскими. А общая картина угнетения ожидает появления художника по-настоящему шевченкового масштаба. Когда-нибудь эти, настоящие писатели вырастут из нашей среды, помогут подняться с колен рабочему народу Украины, подняв его книгу и литературу. Нашему предгрозовому небу требуется свой Буревестник. И рано или поздно он покажется среди зарниц, положив конец времени пингвинов. 2002 г. * После публикации нашей статьи популярный «мужской» журнал поместил новое эссе Куркова. Его сюжет - описание изысканных ресторанных блюд, стимуляция предобеденной секреции гурманов-толстосумов. Бессмертные строки про рябчики с ананасами остаются лучшей характеристикой этому классовому натурализму. ** Западноукраинские интеллектуалы сетуют на факт тяжелого кризиса украиноязычной литературы - в самый разгар «возрождения национальной государственности». Литературные патриоты будто не видят суть этой беды - свободную конкуренцию рынка, жертвой которой стала украинская книга. Десять лет украинского капитализма уничтожили массовое украинское книгоиздательство, ставшее ненужным по причине своей нерентабельности и высокой затратности (сказались высокие цены на бумагу и типографские услуги). Общий тираж художественной литературы на украинском языке в 2001 году составляет не более 30% общего тиража украиноязычных книг по показателю 1990 года. Свято место на рынке не думало пустовать. Под русофобский шумок литературных чиновников российская издательская буржуазия до краев завалила Украину своей непотребной продукцией, и эта экспансия набирает обороты. Спасти украиноязычную книгу, возвратив ей прежний массовый спрос, доступность и качество, может только социализм. *** Учтите - эта публика гнет свою классовую линию – вплоть до самых глобальных вопросов. Наш главный герой, литератор-кулинар Курков, возвратившись из США, заявил ": "Терроризм сделал из США всемирного борца за мир. Считаю, что Буш ныне достоин Нобелевской премии мира... Честно говоря, я не верил, что американцы так быстро, разумно и без особых потерь управятся с Афганистаном". Остается добавить, что его поездка в США носила деловой характер - работами Куркова заинтересовались крупные американские издательства.
	Андрей Манчук