Главная Звук Музыка гетто Классика Критика Ответы Текст Проза Стих Классика Критика Эссе Арт Мураль Стиль Отражение Кино Грани	Музыкальный большевик Пятьдесят лет спустя смерти 5 марта 1953 года, в один день с Иосифом Сталиным, в Москве умер композитор Сергей Прокофьев. "Гений и революция нашли друг друга" - так можно сказать о биографии и музыкальном творчестве Прокофьева. Гениальным тринадцатилетним мальчиком, будучи автором четырех полноценных опер, он становится студентом Московской консерватории, любимым учеником Римского-Корсакова, Танеева и Глиэра, а затем - другом Горького и Маяковского, признавших в нем своего собрата по революционной культуре. Восхищенный его стремительной новой музыкой, Маяковский великодушно отдает Прокофьеву должность музыкального директора земного шара, еще не зная, что в будущем именно этот композитор положит на музыку его поэму "Владимир Ильич Ленин". Прокофьев писал самые разные произведения - от грандиозной оперы "Война и Мир" до небольших изящных сюит и детских симфонических сказок - светлые, мажорные, полные радости и солнца. В одной из статей, посвященных нынешнему пятидесятилетнему юбилею, его музыка названа "аполитичной" - как будто в насмешку над памятью о композиторе. Большой мастер, выдающийся художник звука, значимое культурное явление своей эпохи, Сергей Прокофьев не мог оставаться аполитичным, не замешанным в ожесточенной борьбе противостоящих друг другу классов. Временно очутившись в эмигрантской среде, он искренне, публично восхищается искусством советского авангарда, ставит по-революционному футуристический балет "Стальной скок" и тем самым определяет линию судьбы своего творчества. "Жизнь Прокофьева вне России не была легкой. Его музыку не всегда принимали, слыша в ней некий "пролетарский налет", - пишет современный биограф композитора. "Я старый партиец. Меня еще до революции звали "музыкальным большевиком", - шутил он сам, возвращаясь в СССР из эмиграции. Между тем, здесь не было ничего смешного. В контексте своего времени это прозвище несло в себе резко негативный, ругательный оттенок и выражало искреннюю ненависть реакционеров от музыки и политики. Прокофьева по настоящему любили и ненавидели - соответственно, по ту и другую сторону классового фронта. Парижские белоэмигранты готовили на него вооруженное покушение. Фашисты разных стран Европы организовывали бойкот концертных постановок его произведений. Бойцы республиканских частей в Испании слушали его мелодии перед атаками на Мадридском фронте. Рабочие родного Прокофьеву Донбасса подарили ему литую звезду с изображением серпа, молота и скрипичного ключа - в благодарность за музыку, сродную их освобожденному труду. Это противостояние продолжается и сегодня, спустя пятьдесят лет со дня смерти Сергея Прокофьева - с не меньшим шумом и остротой. Весной 2002-го в нью-йоркском Линкольн-центре исполняли его "Октябрьскую кантату" в честь двадцатилетия революции, и "Здравницу" - композицию к шестидесятилетнему юбилею Сталина. Здесь же звучали фрагменты еще одной работы Прокофьева - оперы "Повесть о настоящем человеке", по Борису Полевому. Инициатором этого революционного концерта выступил один из крупнейших дирижеров современности, Валерий Гергиев. Буржуазия правильно поняла его подтекст. У входа в здание Линкольн-центра стояли пикеты правых организаций, пресса - от респектабельных изданий до мелкотравчатых фашистских газет - призвала бойкотировать "тоталитарную музыку советского композитора", а реакционные политиканы рекомендовали выдворить Гергиева за пределы США. Все было почти так же, как шесть десятков лет назад, в Вене, когда концерт с исполнением "аполитичных" симфоний Прокофьева пикетировали гитлеровские нацисты, грозившие избить палками посетивших его слушателей. Однако композиции Прокофьева все же прозвучали в Нью-Йорке эпохи младшего Буша и имели сенсационный успех. "Критики считали, что нельзя пропагандировать музыку тоталитаризма и что Прокофьев не должен был ее писать. А я считаю, что Прокофьев сам знал, как ему работать", - заявил Гергиев. "Публика ошарашено взирала на товарища Сталина в концертном буклете и так же ошарашено аплодировала", - писали затем "Известия". Годом раньше революционная музыка Прокофьева спасла празднование столетнего юбилея Большого зала Московской консерватории. Пошлый, помпезный концерт для светского бомонда с треском провалился, и тогда, в полночь, на сцену выступил Гергиев с "Октябрьской кантатой". Могучая, контрастная, с баянами и художественным топотом рабочих сапог, прокофьевская кантата в буквальном смысле потрясла слушателей Мариинки. Обладатели миллионов и лимузинов прослушали всю хронику развития социалистической революции, озвученный одиннадцатый тезис о Фейербахе, положенные на музыку тексты ленинских статей. Зарождение и вызревание рабочего движения, напряжение Октябрьского восстания ("Кризис назрел, промедление смерти подобно"), огонь гражданской войны, преодоление разрухи, индустриализация и новая конституция социализма, как новый этап этой многолетней борьбы - здесь была полная музыкальная постановка Октябрьской революции, блестящее музыкальное изложение ее великой истории. Позднее это полночное выступление признают главным музыкальным событием года, а журналисты, - как и после прокофьевских концертов в Нью-Йорке и Роттердаме, - вновь напишут о восхищенной "ошарашенности" прослушавшей его публики. Музыка Прокофьева завораживает и пугает тех, для борьбы против кого была когда-то написана, - так же громко, звучно и сильно, как прежде. Спустя десятилетия она сработала культурной бомбой с часовым механизмом истории. Подобно упавшему в стоячий пруд камню, она разгоняет вокруг себя веселые революционные волны, жестоко насмехаясь над толстосумами "новой" концертной аудитории. Как плохо, что сегодня ее не слышат наши рабочие. «Рабочий класс»
	Андрей Манчук