«Чувствую запрос на новую активистскую культуру»

Кирилл Медведев – российский поэт, переводчик, основатель Свободного марксистского издательства, политический активист Российского социалистического движения, основатель проекта «Аркадий Коц» – выступил на киевском «Майском конгрессе» и принял участие в акции протеста против нового Трудового кодекса у стен Верховной Рады. Это было по-своему символичным – учитывая, что Аркадий Арон Коц, русский переводчик «Интернационала», родился в Украине и начал участвовать здесь в революционной борьбе – через политические акции и поэтическое творчество.

Кирилл Медведев, который накануне опубликовал свой «гражданский манифест», рассказал LIVA.com.ua о процессах развития новой социальной культуры, органически связанной с политическим активизмом, которые можно наблюдать сейчас в московских лабораториях уличного протеста.    

 

– Кирилл, что ты пел в лагере на Чистых прудах, во время массовых акций «Оккупай-Абай»?  

– Мы спели несколько песен из обычного репертуара: антиавторитарную песню «Ку-ку», профсоюзную «С кем ты заодно?», экстремистскую «Бунт прямо сейчас», антиглобалистского «Президента», антифранкисткую, а в итоге ставшую общегражданским гимном песню «Стены», ну и просто революционную песню «Без любви ничего не получится». 

Мы раздали слушателям листки с текстом песни «Стены» и были счастливы, что многие слушатели пели вместе с нами. Так же мы поступили на недавнем Сахаровском фестивале Свободы, где спели только что переведенную нами песню Пита Сигера «Rainbow race» – детскую, по сути, песенку, которую террорист Брейвик считает воплощением марксистских ценностей. Сорок тысяч норвежцев исполнили ее недавно на одной из площадей Осло, в связи с процессом над террористом.

– Повлиял ли на эту акцию опыт американского Оккупай-движения? 

– Я бы сказал, что опыт Оккупай оказался жизненно важным для движения. В прошлом году мы пытались как-то раскрутить идею Оккупай в Москве – устраивали ассамблеи в разных публичных местах – на мосту, на вокзале и так далее. Все это не приносило особенного результата. Первым прорывом стал митинг на Сахарова, когда активисты Оккупай устроили «живой микрофон» прямо во время митинга. Ну а на Чистых прудах – а потом и на Баррикадной, – формат ассамблеи стал доминирующим. Ассамблея становится основным способом принятия решений. И даже так называемые лидеры – известные оппозиционные политики, поначалу назначавшие и переназначавшие друг друга в коменданты лагеря, – в итоге стали учитывать мнение ассамблеи или даже участвовать в ней. 

– Стоит ли ждать сейчас повторения событий шестого мая, и эскалации протестной борьбы в ее радикальных формах? Или сейчас протесты перешли на какой-то новый тактический этап?

 

– Я думаю, вопрос по-прежнему в том, чтобы укрепиться в какой-то точке Москвы и настаивать на этом месте – возможно, при поддержке оппозиционных муниципальных депутатов, как уже и пытались. Зря мы, что ли, работали наблюдателями на выборах? 

Как бы смело это ни звучало, нужно, чтоб такое место было завоевано и легитимизировано именно как автономная зона – чтобы в нем действовали самоорганизованные дружины, следящие за порядком, чтобы формировался нормальный быт, чтобы помимо политических, проводились постоянные культурные мероприятия, дискуссии и т.п.

Такие места должны быть в каждом районе – по крайней мере, в теплое время года. Это продолжение тактики Триумфальной, развитие темы Оккупай и т.д – локальная тактика, тактика создания очагов гражданского общества, в которых политическое было бы переплетено с повседневным. Хотя бы двух или трехмесячный опыт такой работы дал бы сотням и тысячам людей огромный опыт самоорганизации, необходимый для более масштабной борьбы.  

– Мне кажется, «музыка революции» многое говорит о самой революции, о ее характере, классовом содержании и политических перспективах. Если говорить о киевском Майдане, там нередко звучали националистические песни, а массовым гимном «Оранжевой революции» стала примитивная кичевая «Разом нас багато». Можно ли ждать появления российской «Марсельезы», которая захватит массы и станет песенным символом протестов?

 

– Конечно, мы надеемся, что такая песня появится. Но появление каждой такой великой знаковой песни, это всегда сочетание самых разных, в том числе, случайных факторов, смоделировать которые мы не можем. Все, что можем – формировать контекст, культурный и политический, – который, возможно, породит такие шедевры. 

– Вообще, насколько важна и ощутима культурная составляющая нынешних российских протестов? Что читают, что слушают и поют их участники? Как соотносятся российская радикальная политика и современная культура?

 – То, что пели в лагере протеста, скорее отсылает к перестройке – это песни Цоя, Шевчука, Бутусова и так далее. Также в лагере был замечательный концерт Василия Шумова. Удивительно, что больше никто из известных рокеров не приходил. Не знаю, чего здесь больше – страха, инертности или ограниченности. А вообще культурная жизнь в лагерях была интенсивная – спектакль театра Док, показ фильма о протестах «Зима, уходи!», выставка работ Вики Ломазко, которые она создавала прямо на месте, концерт левого кабаре Сергея Васильева, множество лекций, семинаров и т.д.  

Вообще, наиболее честные и последовательные современные художники и артисты, так или иначе апеллирующие к авангарду, считающие себя авангардистами, работают сегодня именно с радикальной улицей, ищут выхода за пределы традиционных площадок – театров, галерей и т.п. Ведь авангардные формы, которые ты можешь в постмодернистской ситуации использовать и варьировать на разные лады лишь как знаки, на самом деле несут в себе память о радикальной политизации, трансгрессии, о переходе границ между искусством и жизнью. И эта память может актуализироваться на каждом новом витке политизации общества. Что и происходит сегодня.

– Очень впечатлила каталонская антифашистская песня «Стены», исполненная тобой и Николаем Олейниковым в автозаке во дворе Таганского суда. Это ведь песня в твоем переводе?  

 

– Да, перевел я. Это переложение с каталонского – а столб, как главный образ, заменен на стены, как нечто более близкое нашим реалиям. Только потом я выяснил, что в польском переводе речь тоже идет про стены. Не знаю, стоит ли здесь искать какую-то культурную специфику. Может быть, столб, к которому прикован обвиняемый, подразумевает публичность – а стены, наоборот, закрытость, невозможность людей пробиться друг к другу, крайнюю степень недоверия и отчуждения. То есть, очень актуальные для нас проблемы. 

– Участники группы «Аркадий Коц» участвуют в событиях как политические активисты. Как это влияет на ваше творчество? У тебя еще нет новых стихов, сюжетной темой которых стали бы нынешние протесты?

– Мы чувствуем запрос на новую активистскую культуру – антибуржуазную, антифашистскую и т.п. Но это не запрос извне, которому мы должны следовать, как художники – это запрос, в том числе, и от нас самих, как части активистского сообщества. Кроме того, мы убеждены: дело музыканта, как и любого артиста или художника, это не только петь, но и четко артикулировать свою политическую позицию, когда это необходимо. Иначе, рано или поздно неизбежно скатывание в деполитизацию, в конформизм.

– В политических протестах в Москве активно участвуют российские левые – как в формате политических объединений – РСД, Левый Фронт, анархисты – так и в качестве коллективов музыкальных групп и художественных инициатив, Свободного марксистского издательства, и пр. Как ты считаешь, поможет ли это общественной демаргинализации левой культуры и левого движения в целом?

 – Да, уже помогает, конечно. Я вижу, как работа, которую ведут левые художники, поэты, интеллектуалы, – работа зачастую довольно герметичная, замкнутая в своем кругу, – в политически переломные моменты вдруг раскрывается вовне, захватывает большие массы людей, начинает как-то влиять на них и стимулировать. Помимо истории с нашей песней «Стены», можно вспомнить прогремевший лозунг, придуманный поэтом Пашей Арсеньевым, вместе с которым мы издаем поэтическую серию альманаха Транслит и Свободного марксистского издательства – «Вы нас даже не представляете». Со стороны кажется, что такой удачный лозунг мог придумать любой активист. Но изнутри я хорошо понимаю, что это не случайность, что за этим стоит серьезная работа – поэтическая, теоретическая, издательская и т.п. Поэзия Арсеньева довольно сложна для неподготовленного человека, но заложенная в ней политическая рефлексия открывает возможность такого радикально демократического прорыва.

Также важна для меня деятельность художника Коли Олейникова, который с одной стороны участвует в институциональных проектах, создавая довольно рафинированные арт-политические работы – но именно этот опыт, опыт инновации внутри поля культуры, позволяет ему постоянно и очень удачно работать на чисто агитационном фронте, с левыми, антифашистскими, профсоюзными движениями – создавать баннеры, стикеры, оформлять газеты, создавая новую эстетику сопротивления. Это очень и очень важно. 

Спрашивал Андрей Манчук

Читайте по теме:

Дмитрий Райдер. «Talco»: «Мы – левые»

Ілля Власюк. Революційні пісні у Львові

Андрей Манчук, Виктор Шапинов. Интервью с Сергеем Жаданом

Илья Власюк. Интервью с Псоем Короленко

Андрей Манчук. Интервью с Сергеем Летовым

Алексей Блюминов. Интервью с Черным Лукичем

Андрей Манчук, Дмитрий Колесник. Интервью с группой «Bandista»

Кейт Кампайна. Интервью с Томом Морелло

Дмитрий Райдер. Интервью с Лехой Никоновым

Андрей Манчук. Интервью с Алексеем Цветковым