«Путин – не причина, а следствие»

Изабель Магкоева – активистка «Occupy.Russia» и Российского Социалистического Движения, один из организаторов «Комитета 6 мая», стала одной из самых ярких и узнаваемых фигур протестных выступлений в России. В интервью LIVA.com.ua она рассказывает о развитии социальных движений и необходимости борьбы за политическую власть, о выборах в Координационный совет оппозиции, о левом феминизме, антифашизме и о том, что могут извлечь из древнеяпонского искусства фехтования современные политические активисты.



– Изабель, расскажите, как было организовано ваше выступление на итоговом митинге «Марша миллионов» 15 сентября? Во время июньского марша я наблюдал политиков за кулисами сцены на проспекте Сахарова. Тогда там не было левых, кроме Сергея Удальцова и Ильи Пономарева.

– Я не планировала участвовать в митинге 15 сентября. Но так получилось, что когда я пришла на Координационный Совет, чтобы потребовать выступление для трех представителей Комитета 6 мая, мне предложили вести митинг. Я не спала всю ночь накануне – очень переживала, придумывала слова, которые скажу в начале. Написала небольшой концентрированный текст о том, что кроме честных выборов есть другие серьезные проблемы – но сказать это в начале митинга мне не удалось. Все же, перед выступлением отца политзаключенного Артема Савелова, я сказала несколько слов о путинском популизме, его лицемерном братании с рабочими, о профсоюзном лидере Валентине Урусове и других политзаключенных.

За кулисами меня покритиковали за «отсебятину». Но я бы не пошла вести митинг, если бы у меня не было своего слова. Эти слова про Урусова, похоже что вообще никто не воспринял – по крайней мере, я не видела никаких упоминаний в прессе. Но я не жалею. Думаю, что имя этого человека должно звучать со сцены, так же как и наша кричалка «Власть миллионам, а не миллионерам!» – хотя ее далеко не все поддержали.

– Как отреагировали на ваше выступление правые и либеральные комментаторы? 

– Либералы в целом отреагировали положительно. Критика скорее была со стороны левых: за то, что стояла на сцене «вместе с миллионерами и националистами». Но давайте спустимся с небес на землю – у нас пока одно протестное движение, частью которого мы уже по факту являемся. Либо мы должны бороться за влияние и продавливать свою повестку, либо нам остается делать междусобойчики на 500 человек и ждать революции. Я выбираю первое.

– Что дает левым участие в публичной политике, когда человек высказывает свою позицию не для аудитории левой рассылки, а для десятков тысяч людей: на митинге, радио, телеканале, популярном сайте?

– Моя цель – сделать левых активистов и антикапиталистическую альтернативу видимыми для масс. Изменить предвзятое отношение к коммунизму как к авторитарной, насильственной идеологии. Я не вижу смысла заниматься политикой не участвуя в борьбе за людей, за их сердца. Год назад, многие даже не знали, что есть левые кроме КПРФ. Теперь же мы можем сказать, что «есть такая партия!». Есть новые левые, которых становится все больше.

– Во время марша вы шли в составе «социального блока», вместе с работниками образования, медиками, профактивистами, активистами движения общежитий, членами Российского Социалистического Движения, участниками «ОкупайАбай». Сможет ли этот союз оформиться в единое организованное массовое движение?

– РСД ведет серьезную работу с работниками образования. Мы организовали десятки акций и митингов против ФЗ-83. Поэтому, вполне естественно, что на этом митинге, – как и на предыдущих – мы были соорганизаторами образовательной колонны и шли вместе с ней. Что касается профсоюзов, то тут похожая ситуация. Среди членов нашей организации есть профсоюзные лидеры – например, такие, как Дмитрий Кожнев, которому удалось организовать беспрецедентную для современной России забастовку на заводе «Бентелер». Движение «Окупай», активистом которого я являюсь, конечно же, также шло рядом с «социальной колонной» – поскольку его участники поддерживают социальные требования.

– Вообще, насколько активно поддержали марш рабочие и профсоюзы? Откликнулись ли они на призывы его организаторов?

– Не могу сказать, что профсоюзы очень активно поддерживают протестное движение. И их можно понять – для них важнее социальные темы, а не этические требования честности и прозрачности. Тем не менее, на последний марш пришли некоторые профсоюзники. Я надеюсь, что если удастся переломить повестку в социальное русло, то они будут ходить большим составом.

– Почему левым стоит участвовать в выборах в Координационного совета оппозиции? Какова ваша позиция относительно бойкота этого органа и перспектив работы в его составе?

– К выборам в КС есть много претензий, важнейшей из которых для меня является деполитизация масс в связи с делегированием власти этой структуре. Если нам удастся войти в КС весомым числом, то мы будем делать все возможное, чтобы демократизировать эту структуру – например, устраивать голосования по выступающим или повестке.

Что касается самого решения баллотироваться, то оно далось нам очень нелегко. Понятно, что все это может быть использовано для легитимации отдельных людей и расценивается инициаторами как «протоправительство», которое будет искать возможности наладить диалог с элитой. Но, опять же, как я говорила ранее – непонятно, зачем участвовать в движении, если мы не боремся внутри него за власть и влияние? Зачем участвовать в митингах, если левую идею на сцене монополизировал Левый Фронт? Зачем заниматься политикой, если мы не готовы сражаться с либералами и националистами? Бойкот остальных левых мне кажется маргинальной и пораженческой позицией, которая невыгодна никому кроме власти – в том числе, и им самим.

Я уверена, что Илья Будрайтскис и Кирилл Медведев пройдут в левую курию. Но насчет себя и Арсения Жиляева (мы идем по гражданской) у меня такой уверенности нет – к большой группе лидеров присоединилась группа «лидеров общественного мнения» типа Собчак, Улицкой, Быкова, и возможность попасть в КС для активиста среднего звена сейчас очень невелика. Но, в любом случае, я собираюсь выжать из предвыборной кампании максимум.

– Какими вы видите перспективы сотрудничества с Левым Фронтом и другими левыми группами – особенно, в контексте протестных акций?

– Мы сотрудничаем с Левым Фронтом – так же, как и с другими организациями. Но речи о создании общей платформы или партии пока нет, и я не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Наши организации все-таки слишком разные, чтобы сливаться в одну.

– В последнее время активно обсуждается проблема политических отношений левых с правым и либеральным сегментами российского протестного движения. Что вы об этом думаете? Сумеют ли правые использовать энергию социального протеса для рокировки внутри властных элит? Или социалистическая составляющая движения возобладает над конкурентами, открывая реальную возможность для системных революционных изменений в России?

– Нет, правые не умеют заниматься социальными проблемами – и, видимо, никогда не научатся. Самое большее, что от них можно ждать – постановка правильных вопросов, но дать на них правильные ответы правые никогда не смогут.

Я думаю, этот год показал нам, что политический кризис волнует малый процент людей. Недовольство результатами выборов больше не растет, эту карту уже разыграли. Реальные перемены могут произойти в условиях мощных экономических потрясений – но я думаю, что либералы не смогут с этим справиться. Конечно, есть небольшой шанс, что годы упорной работы приведут к восстанию – но правые пока показали, что они не способны к кропотливой, низовой, немедийной работе. А у нас пока нет ресурсов на большие региональные проекты.

Сегодня, когда очевидно, что Россия – часть общемирового процесса, когда кризис захватывает все новые и новые страны, апелляции к коррупции – как к основной причине социального расслоения – выглядят нелепо. Давайте откроем глаза и поймем, что Путин – не причина, а следствие.

– Каков ваш прогноз на развитие массового протестного движения в России – его ожидает спад или подъем?

– Я думаю, что сейчас мы наблюдаем стагнацию – понятно, что митинги уже не вызывают былого воодушевления, люди устали от одних и тех же лиц и слов. Оппозиционные лидеры начинают понимать, что протест не ограничивается митингами, что нужна другая деятельность, которая сможет вовлечь действительно большие массы людей. Пока они ставят на «ивенты» – вроде выборов в КС или выборов в Химках. Но это именно «ивенты», события – а не стратегии.

Чтобы стимулировать подъем нам нужно, во-первых, начать серьезно заниматься социальными проблемами, а во-вторых начать взаимодействовать с регионами – но не спонтанными «Белыми потоками», а серьезной организационной работой. Если протестное движение не займется этим, то спасти его от развала могут только неординарные поступки власти или серьезные социальные потрясения.

– В чем вы видите значение майского движения «ОкупайАбай» и зародившихся в его орбите инициатив? Можете ли вы о них рассказать?

– Я думаю, нам еще предстоит оценить полученный на «ОкупайАбай» опыт. Ассамблеи, которые дали голос тем, кто раньше его не имел, самоорганизация, горизонтальные структуры, общественное, победившее частое – это невозможно было представить еще зимой, но я уверена, что мы только в начале пути.

Сейчас, когда главный ресурс «Окупай» – люди, разделяющие идеи прямой демократии, мы надеемся стать платформой для экологических, образовательных и социальных проектов. Мы рассчитываем на то, что «ОккупайМедиа» – школа независимой журналистики, в которой мастера пера читают лекции и мастер-классы по журналистике – перерастет в независимое СМИ. Надеюсь, что в ближайшее время мы запустим открытые школы, где люди будут бесплатно делиться знаниями, преподавать и учить языки, гуманитарные и естественные науки.

– Изабель, нет ли ощущения, что для успешного развития протестного движения придется выходить за уже устоявшийся формат «маршей миллионов» или самообразовательных «оккупационных» ассамблей. Вы к этому готовы?

– Давно пора выходить за рамки! Нужно работать по всем флангам – экология, феминизм, антиклерикальные движения, борьба за социальные гарантии. Нужно работать с профсоюзами – всеобщая забастовка сейчас кажется несбыточной мечтой, но это не значит, что мы не должны работать в этом направлении.

– Вообще, следует ли левым бояться лозунга борьбы за политическую власть в стране?

– Нет! Не надо бояться, надо бороться. Не бороться за власть сейчас – означает отдать ее тем, для кого она является целью – тем, кто хочет переворот, а не революцию. Почему наши родители допустили то, что произошло с нашей страной? Почему они оказались так наивны? Почему купились на псевдодемократический популизм? Почему поверили в то, что в капиталистических странах Запада нет бедности, унижения, эксплуатации? Почему дали этим людям развалить и разграбить страну?

Я не хочу, чтобы эти вопросы, которые мы, двадцатилетние, задаем нашим родителям, задавали мне мои дети. Режим рано или поздно падет – но не придет ли за этим новая волна разграбления, приватизации, узурпации власти?

– Удается ли использовать массовые акции для пропаганды «левого» феминизма и антифашизма?

– Пока нет. Что касается феминизма, то, с одной стороны, левые обычно концентрируются на экономических проблемах, считая, что борьба с патриархатом – это лишь часть антикапиталистической борьбы. Мы, радикальные левые феминистки и феминисты, понимаем, что это не так, что никакое торжество социализма само по себе не уничтожит патриархат. Но я думаю, мы на пороге того, чтобы начать активную и бескомпромиссную борьбу за права и свободы женщин. Я вижу, что начинаются дискуссии внутри организаций, что есть общественный запрос на феминизм.

Но продвигать со сцены феминизм или антифашизм очень сложно. Господствующая идеология навязала обществу мнение, что это это маргинальные, насильственные движения. Все перевернуто с ног на голову – заявляется, что «нет никакой существенной разницы между антифашистами и фашистами», а феминистки преподносятся как сексуально неудовлетворенные женщины, желающие захватить власть и править миром. И самое ужасное, что даже просвещенные слои населения разделяют эту идиотскую риторику, подыгрывая правящему классу, которому выгоден фашизм, патриархат, фундаментализм, гомофобия.

Наверно, можно даже не останавливаться на том, что отсутствие поддержки таких подлинно освободительных движений многое говорит нам о широте понятия свободы для оппозиции и ее лидеров.

– После вашего выступления в прессе вновь заговорили, что «движению нужны яркие личности»? Вас уже сравнивали с Камилой Вальехо. Что вы об этом думаете?

– Сравнение с такой масштабной фигурой, как Камила Вальехо, мне очень приятно. Но я понимаю, что это лишь комплимент и аванс. Для того, чтобы появились реальные основания для параллелей нам необходимо добиться миллионных уличных выступлений и почти полной поддержки населения страны.

Я бы очень хотела, чтобы в движении участвовало как можно больше новых левых. Очень хотелось бы, чтобы было больше женщин – сейчас в оппозиции лишь 10% женщин и у них в среднем очень низкий статус. Конечно, женщине намного сложнее заниматься политикой –чтобы тебя принимали всерьез, нужно делать в три раза больше, чем мужчины, сражаться с сексизмом. Но мы должны бороться – хотя порой очень тяжело.

– Вы серьезно занимаетесь японским, древнеяпонским и древнекитайским языком. Как сочетается с наукой и учебой политический активизм, особенно когда речь идет о таких сложных предметах?

– Когда я училась в университете, я занималась переводами и изучением древнеяпонской литературы XI-XIII веков, собиралась быть ученым. Но на пятом курсе я поняла, что работа наедине с древнеяпонским – уже не то, чего я хочу. Вместе с тем, мне все больше нравилось преподавать. Делиться знаниями – невероятная, масштабная для меня деятельность. Не могу описать, что я чувствую, когда мои ученики достигают успехов в японском, когда они вдруг начинают говорить на этом странном языке. Или когда мы начинаем остро спорить на японском о политике или искусстве. Преподавание является для меня очень значительной деятельностью – как политика или искусство.

К счастью, из-за свободного графика уроков мне удается заниматься активизмом. У меня нет выходных, мои уроки каждый день начинаются в 8.30 – 9 утра и длятся до 3-4 часов. Однако вторую половину дня я обычно трачу на политику. Думаю, что мне очень повезло с работой. У меня нет начальников, но зато есть прекрасные ученики, и я почти не страдаю от отчуждения – результаты моего труда радуют меня каждый день.

– Порекомендуйте, что из классической восточной литературы стоило бы почитать современным левым активистам?

– Я очень люблю Японию, но на расстоянии, я бы не хотела в ней жить. Мне совершенно не близок японский менталитет, мне ужасно не нравится фашизоидность страны, шовинистичность и аполитичность людей. Так что я такой нетипичный японист – обычно мои коллеги находятся в экзальтации от всего японского, я же в основном все критикую.

Что можно посоветовать читать левым активистам? В своем время я очень увлекалась буддистской философией; на меня оказали большое влияние идеи монизма – то есть, идеи недвойственности. Активисту точно не пригодятся куртуазная литература и любимый мною модернизм… Наверно, мы могли бы как-то использовать в своей борьбе только самурайские трактаты – по крайней мере изучить то, как японские войны укрепляли свой дух. Нам можно поучится у них упорству и концентрации.

К слову о монизме – я занималась кэндо, и многие советы великого мастера фехтования Миямото Мусаси помогали мне побеждать: «В поединке ставь себя на место противника. Если ты думаешь: «Вот мастер Стратегии, знающий принципы Пути», то непременно проиграешь. Глубоко осознай это».

Спрашивал Андрей Манчук

Читайте по теме:

Максим Фирсов. Интервью с Сергеем Удальцовым

Олег Ясинский. Интервью с Камилой Вальехо

Дмитрий Райдер. Интервью с Ниной Пауэр

Андрей Манчук. Интервью с Кириллом Медведевым

Женя Отто. Главный аргумент

Андрей Манчук. «Мы здесь власть» 

Александр Лехтман. Позитив на марше

Алексей Сахнин. Пером или топором

Дмитрий Райдер. Интервью с Верой Акуловой

Борис Кагарлицкий. «Очень мирный русский бунт» 

Андрей Манчук. Интервью с Ильей Будрайтскисом 

Сергей Киричук. Интервью с Ильей Пономаревым

Артем Кирпиченок. «Революция или наступление реакции?» 

Андрей Манчук. Интервью с Ильей Матвеевым

Александр Коммари. Против аналогий