«То, что будет второй тур – это не очевидно»

Выборы президента Российской Федерации обещают стать главным политическим событием в ближайшей повестке дня – причем, не для одной только России. Закончатся ли они массовым протестом, с последующими изменениями в конфигурации власти – или нынешний режим сможет удержать позиции? Смогут ли левые проводить в этой ситуации свой собственный курс, навязывая его движению – или будут в хвосте у своих партнеров по разношерстной протестной коалиции?  Илья Пономарев – один из координаторов протестного движения, депутат Государственной Думы от фракции «Справедливая Россия», основатель и член Совета Левого фронта, постоянный член оргкомитета Российского социального форума, рассказал LIVA.com.ua о том, по какому пути может пойти сейчас российская история.

– Илья, каково реальное соотношение сил в протестном движении России? Многие видят на митингах либералов – хотя украинские телеканалы говорят и об Удальцове. И мы видим там очень много правых…

– Я предлагаю посмотреть на российскую ситуацию в целом. Как Украина была разделена на Восток и Запад, так и Россия разделена на Москву и всю остальную страну. Причем, это разделение становится все более заметным. С социологической точки зрения Москва живет как классическая восточноевропейская зажиточная страна – скажем, Чехия. А остальная страна живет, как Зимбабве.

Недовольство этим уже началось отражаться и на уровне протестных действий. Скажем в Новосибирске, который я представляю в Государственной Думе, моя избирательная кампания проходила под лозунгом «хватит кормить Москву!». Хотя, конечно, это тревожная и совершенно ненормальная ситуация.

Протестное движение, которое мы видим на экранах – это массовые выступления среднего класса, и у него разные политические предпочтения. Однако, это не только праволиберальные взгляды. Левада-Центр проводил соцопросы, анализируя эту проблему – и можно сказать, что примерно 30% тех, кто вышел на акции – это избиратели левых партий, а около 50% – представители либеральных течений, включая праволиберальных сторонников проекта «Правое дело». И еще примерно 20% – симпатики националистических организаций. Но ключевым фактором разделения протестующих является не партийная принадлежность, а уровень политизованности. 80% участников акций – это абсолютно аполитичные массы. Они вообще не представляют, что делается в российской политике.

Кроме того, существует такой культурный феномен – фактор тусовки, который является серьезным вызовом для современных политиков. Как правило, протестные акции стимулируют радикализацию политических деятелей. Обычно массы побуждают лидеров быть более яркими, а здесь мы наоборот, видим дерадикализацию политиков и радикализацию масс. «Толпа» раскачивается – а политики становятся более умеренными. Они повторяют как заклинание – «не дай Бог, нам не нужна революция!»

Но это в столице. А в регионах сохраняется классическая партийная тусовка. Если в Москве толпа враждебна к политикам и воспринимает с трибун только некие символические фигуры, то в регионах массы ведут за собой обычные политические лидеры.

– В украинской аудитории часто возникает вопрос – почему протестные акции в России проходят всего лишь раз в несколько недель? Мы помним многодневные украинские акции, такие как «Украина без Кучмы – но в Москве все по-другому. Почему? Ведь благодаря паузам можно потерять импульс?

– Скорее, у нас есть опасения, что мы можем потерять импульс в случае более частых протестов. «Оранжевая революция» в Украине была скоординированной, ресурсообеспеченной, и осуществлялась в рамках единого руководства протестными действиями. В нашем случае нет не только нет единой силы, но нет и лидеров, которые бы принимали решения, командовали, вели переговоры. Это полностью отсутствует.

– Если говорить о самих протестах – в какой степени это результат взрывного недовольства результатами выборов и фальсификациями – и в какой степени это результат раскола в правящей элите? Видно, что лицо российской прессы в значительной степени изменилось – там появилось гораздо больше антипутинских материалов.

– Если, опять-таки, провести сравнение с Украиной, то можно сказать, что «политическая поляна» в Украине не была выжжена там до такой степени. Кроме того, во время «Оранжевой революции» был бизнес – хоть и довольно слабый – который поддерживал оппозицию. В России этого нет. Любой предприниматель, который поддерживает оппозицию, теряет свой бизнес буквально в течение нескольких дней. Еще до начала моей избирательной кампании у всех людей, которые меня поддерживали, возникали серьезные проблемы. Хотя я находился в рамках системного легального политического процесса – у нас была жесткая конкуренция с «Единой Россией», но не было команды «сверху», что мы – враги государства.

Результатом этого постоянного давления и является маргинальность оппозиции. И эту маргинальность надо преодолевать. Партия «Справедливая Россия» формировалась в 2007 году, в абсолютной неподконтрольности Кремлю, Суркову и так далее. И благодаря этому я попал в парламент – даже КПРФ не могла себе позволить выдвинуть человека с такой политической позицией, а «Справедливая Россия» смогла себе это позволить. Я оказался таким себе посредником – «свой среди чужих, чужой среди своих».  Смог до какой-то степени выйти из маргинального состояния – но, с другой стороны не потерял связи с левым движением.

Либеральные политики сейчас выведены из властной элиты – у них вообще остались одни только проблемы. Это очень депрессивно воздействует на подсознание и зачищает политическое поле. Немцову помогают друзья, но никаких серьезных возможностей у него нет. Рыжков читает лекции в Высшей школе экономики. Конечно, в этой ситуации у оппозиции нет никаких лидеров – они все оказались «выбитыми» из игры. И когда рвануло, появились новые люди – такие, как Алексей Навальный, который являлся «полуполитическим» и «полусоциальным» активистом, возникшим за счет интернетовского ресурса.

– А что будет, если на улицу выйдут не сотни тысяч, а миллионы? Ведь у Навального своя программа, у Немцова – своя, у Левого фронта – своя.

– Единой программы быть не может. Есть некая координация. Мне, вместе с рядом единомышленников, удалось ценой поистине неимоверных усилий создать площадку для согласования различных интересов. Она называется «Гражданское движение» – но, хотя это намек на организацию, по сути, это площадка, на которую можно прийти, высказать свою точку зрения, договориться на счет некоторых общих действий. Никаких общих организаций нет и быть не может – ну как левые могут объединяться с националистами, и так далее? Это абсолютно невозможно.

У движения нет структуры-стержня. И ни у одной организации нет такой организационной структуры. Поэтому сейчас задача одна – завершить переход от бонапартистского режима к буржуазно-демократической системе, к буржуазной республике. К республике, в которой были бы более или менее честные выборы, позволяющие зафиксировать расклад политических сил на базе трех больших блоков, на которые естественным образом разойдется российское политическое движение. С этого можно было бы начать какое-то организационное строительство.

– Есть ли вероятность что в массовых протестах будет нарастать социальная составляющая? Сейчас речь идет о честных выборах – возможно ли совместить этот лозунг с социальной программой, и кто готов предложить ее обществу?

– Я думаю, в Москве это невозможно. В Москве люди мобилизуются в основном вокруг краткосрочных и аполитичных проектов – это может быть экология, уплотнительная застройка. Но каких-то более долгосрочных и социальных тем москвичи избегают. Москва реально ограбила страну – тут находится 80% капитала. Она паразитирует на финансовых потоках, которые берут начало в той же Сибири и на юге.

А регионы, наоборот, не могут уйти от социальной тематики. И это противоречие, на котором сейчас пытается играть Путин. Он говорит о революции «шуб» в Москве, обращает внимание общества на Собчак и Божену Рыльску. Мол, «вы что, считаете их своими лидерами? Москва их хочет видеть такими – а страна не хочет».

В своей предвыборной программе Путин применяет сугубо манипулятивные технологии – например, использует подставных рабочих. «Картинка», в общем, такая – есть «московские», зажравшиеся в девяностые, которые у вас все украли. И теперь они протестуют против нашего народного правительства

– Возможно ли, что эти протесты станут детонатором для развития нестабильности на национальной почве? Может ли это спровоцировать какой-то межнациональный конфликт?

– Для этого нет никаких предпосылок. Эта проблематика в основном играет роль лишь для двух точек – для Москвы с огромным количеством гастарбайтеров и для Дальнего Востока, где растет количество трудовых мигрантов из Китая. Для других регионов это не актуализировано как проблема номер один.

– А что нужно для того, чтобы обеспечить «честные выборы»?  Ведь денежные мешки, которые финансируют действующие партии, они никуда не денутся – даже если уйдет Путин.

– Есть важный нюанс. Я, хотя и всегда являлся противником Путина, никогда не поддерживал лозунг «Другой России»  – «Россия без Путина!». В рамках этой системы не важно, кто стоит во главе власти – Путин, Иванов или Сидоров. Он будет проводить одну и ту же политику. Смена Путина на кого-нибудь еще абсолютно не важна. У нас нет такой задачи – перед нами стоит задача поменять систему. Если первоначально мы говорим о смене технологической системы, о новом видении того, как выстроена избирательная модель, каким образом соотносятся ветви власти, полномочия ее институтов – то дальше, конечно, следуют требования левых – смена общественно-политической системы как таковой.

Корень российских проблем (и в этом мы сильно отличаемся от Украины) в том, каким образом были приватизированы природные ресурсы, на использовании которых выстроена наша монополистическая олигархическая модель. В Украине все-таки меньше природных ресурсов и больше перерабатывающей промышленности – там другие нюансы. Путин опирается на контроль над природными ресурсами и природной рентой – в интересах чиновничества и иностранных государств. Нас вот обвиняют, что мы агенты Госдепа – но известно, что сам вор громче всех орет «Держи вора!». Главный спонсор Госдепа – это, конечно, путинский режим. Россия – второй в мире после Китая донор американской экономики.

Менять нужно основу системы – избирательную модель. А потом и систему в целом – после того, как мы получим большинство в парламенте. Левые имеют возможность получить большинство в российском парламенте, потому что все политические партии, которые идут на выборы, левые по своей риторике. Даже «Единая Россия» используют сейчас левую риторику. Она проводит жульническую неолиберальную политику – но избирается под левыми лозунгами. И все партии, которые представлены в российском политикуме, примерно одинаково действуют в этом плане.

– Шансов на, что Путин проиграет выборы, мало. Если он придет на еще один срок,  о чем того можно будет говорить – о консервации существующего режима, или о каком-то другом Путине? Будут ли изменения после его «второго пришествия»?

– Я, конечно, считаю, что Путин мало в чем изменится. Если мы потерпим поражение, и Путин снова станет президентом, он будет мстить. Это совершенно однозначно. Но я считаю, что у него мало шансов победить в первом туре – без сверхъестественных фальсификаций. Его рейтинг составляет сейчас около 30% – по данным «Единой России».  То есть, для победы в первом туре нужно «нарисовать» более 20%. Но и этот рейтинг падает, а в России можно «нарисовать» без протестов лишь 10-12%. Все, что будет больше, выведет народ на площадь.

– Сейчас уже очевидно, что будет второй тур?

–  То, что будет второй тур – это как раз не очевидно. Главный шанс для движения заключается в том, что тупые путинские менеджеры, выслуживаясь, будут пытаться победить именно в первом туре – и на это же будут настроены все губернаторы. Для губернаторов это вопрос политического выживания. И если бы даже случилось чудо, и Путин сказал: «Я хочу честных выборов!», их бы все равно не получилось. Губернаторы бы ему все равно что-то «нарисовали». Это как в анекдоте о бармене, к которому пришла проверка, и он говорит: лучше я не стану доливать, заплачу штраф – но руку сбивать не буду. Тут будет такая же ситуация. И если победа будет объявлена в первом туре – тогда будет очень жесткий массовый протест. Протест такого масштаба, что власть может с ним и не справиться.

А в ситуации со вторым туром, в первую очередь, будет происходить консолидация вокруг оппозиционного кандидата. И если этим кандидатом будет не Владимир Вольфович Жириновский – что уже понятно по нынешнему раскладу сил – то Путину будет трудно победить. Кто бы там ни был – Зюганов или Миронов. Начнет распадаться партийный ресурс, активизируется распад единства элиты, который мы уже наблюдаем. Целые пласты начинают отходить в сторону, говоря – «давайте, что ли договариваться». Это очень тревожный для Путина признак – ведь для того, чтобы сохранить целое, лучше пожертвовать частью, чем потерять все. И в этой ситуации, если они будут чувствовать, что стоят перед перспективой насилия, возможного распада государства и национализации, я думаю, они сдадут Путина и постараются войти в кулуарные переговоры о передаче власти.

Главная опасность в этой ситуации – это насильственные действия, которые могут быть с разных сторон. С одной стороны они могут произойти по глупости властей – например, в какой-то момент они не разрешают массовую демонстрацию. Или приезжают какие-то условные «чеченцы», которые взрывают урны. Или толпа с Навальным идет брать Кремль. А может быть и обратный сценарий – когда чекисты устраивают силовую провокацию против кого-нибудь из лидеров оппозиции – чтобы спровоцировать массовые погромы и создание некого Комитета национального спасения во главе с каким-нибудь патриархом Кириллом, который будет говорить о разгуле анархии. И испуганный обыватель падает им в объятия, приветствуя спасителей от хаоса и гражданской войны. Тогда власть поменяется на такое «чекистское» правительство.

– А общество готово воспринять эту модель «сильной руки»?

– Такая провокация возможна. Общество постоянно думает об угрозе хаоса, и Путин активно на этом играет, говоря об «оранжевой угрозе», Госдепе. Он разогревает ситуацию – но разогревает ситуацию для своих могильщиков. Кто-нибудь из его окружения может воспользоваться ситуацией в своих интересах.

Спрашивал Сергей Киричук

Читайте по теме:

Борис Кагарлицкий. «Очень мирный русский бунт» 

Андрей Манчук. Интервью с Ильей Будрайтскисом 

Артем Кирпиченок. «Революция или наступление реакции?»