«Сейчас левые не живут в истории»

- Борис Юльевич, что можно сказать об отношениях между Россией и Украиной – в политическом и социально-экономическом плане? Насколько изменились они по существу с приходом к власти Януковича – в сравнении с эпохой Ющенко и Тимошенко? В Украине много говорят о росте зависимости от России – но очевидно, что крупная буржуазия, составляющая ядро Партии Регионов, не торопится сдавать свои экономические интересы – а в Кремле не снижают цену на газ, оставляя в силе договоренности с кабинетом Тимошенко. Перспективы вхождения Украины в Таможенный союз также туманны. У Януковича с почетом принимают патриарха Кирилла, но всем своим видом показывают, что хотят в Европу – а не на Восток. К чему это приведет?

- Проблема украинской политики не в том, кто занимает более прокремлевские позиции. Проблема в том, что буржуазия восточных регионов имеет больше экономических связей с Россией. Но речь идет о ее собственных интересах, которыми донецкие олигархи жертвовать не собираются. Возможно, у некоторых политиков в Москве были иллюзии в этом смысле – однако они быстро рассеялись. К тому же стремление России в ВТО само по себе исключает возможность выработать стратегию интеграции на постсоветском пространстве. Отсюда с полной очевидностью следует тупик. Не только Киев не идет навстречу Москве, но и Москва ничего серьезного не может предложить Киеву.

Но дело в том, что и с «европейским вектором» ничего путного не получится. Европейский Союз не может предложить Украине ничего такого, что бы помогло ей преодолеть кризис. Членство в Единой Европе в ближайшие годы Киеву не светит. А о том, что будет через пять-семь лет говорить бессмысленно. Можно только с уверенностью утверждать, что к тому времени Европейского Союза в его нынешней форме, прописанной Маастрихтским и Лиссабонским договорами, просто не будет.

Иными словами, Киев стремится в организацию, которая сама переживает процесс разрушения. Зачем Брюсселю новые партнеры, которые только добавят проблем? Другое дело, что европейская интеграция это идеологема, которая пока что работает – так же, как и «славянское братство». Это тоже идеологема, и не более того – слова, которыми можно морочить голову. Когда эти словосочетания перестанут вызывать позитивные эмоции у сколько-нибудь значительной части граждан Украины, их заменят на что-нибудь новое.

- Бытует мнение, что Янукович попытается реализовать в Украине российскую модель жесткой однопартийной системы. Однако, возможно ли это — учитывая системный кризис, отсутствие больших запасов углеводородов и существенные различия в политических системах двух сопредельных стран?

- Однопартийная система в России при Путине была основана на консолидации элит. Эта консолидация была в значительной степени искусственной, но она была возможна до тех пор, пока хватало ресурсов, чтобы удовлетворить всех. Сейчас эта система уже не работает. И в случае Украины нет объективных условий для подобных политических решений.

- Каково место Украины в нынешних отношениях между Россией, США и Евросоюзом? Это по прежнему предмет всестороннего торга?

- Похоже, что Украину просто забывают. Да, Украина может быть предметом торга между крупными игроками. Но для этого нужно, чтобы имелась более масштабная борьба, соревнование. Кризис изменил расклад. Межгосударственные конфликты вообще уходят на второй план. Власти основных государств сейчас все бьются над внутренними проблемами. Никто не имеет ни стратегии, ни плана.

- Что можно сказать о месте Украины в мировом разделении труда?

- Драма украинского капитализма как раз в том, что он не нашел для себя сколько-нибудь выигрышного места. Да, можно производить металл, есть какое-то количество дешевых рабочих рук. Но на европейскую Корею, не говоря уже о Китае, Украина не тянет. Иными словами, специализироваться на дешевом промышленном производстве не получается. Во многом Украина вынуждена конкурировать с Польшей – но тут ее позиции проигрышные, страна остается вне Евросоюза.

- Взяв жесткий неолиберальный курс в экономике и социальной сфере, Янукович одновременно пытается заигрывать с советским патриотизмом – результатом чего стал закон об официальном статусе Знамени Победы. Столкновения во Львове, которые прошли 9 мая, показали, что власти выгодно стимулировать развитие националистического движения, отвлекая внимание общества от социальных проблем и выступая в роли единственной силы, способной удержать националистов. К чему может привести такая политика?

- Неолиберализм повсюду приводит к отказу от мультикультурализма, политкорректности. При этом рост межнациональных и культурных конфликтов в краткосрочной перспективе является средством отвлечь людей от социальных и экономических проблем. Но на определенном этапе это может дать неожиданный эффект. Либо ситуация окончательно выйдет из-под контроля, приведя к росту фашистских движений – уже настоящих, а не декоративных, которые уже не запугивают обывателя, а получают его на свою сторону. Либо, наоборот, с определенного момента начнется подъем гражданских и левых движений. Потому что это — единственная реальная альтернатива в подобной ситуации ультраправой диктатуре или развалу общества, социально-культурному распаду.

Но чем быстрее сами левые отбросят политкорректность, мультикультурализм и прочий либеральный хлам – тем лучше.

- Как вы оцениваете перспективы левого движения в России и Украине?

- Левое движение слабое, оно переживает кризис. Причем содержательно кризис этот наличествует не только в России и Украине, но и на Западе, где в количественном отношении можно говорить о подъеме левых сил. Однако, кризис не будет преодолен в качественном плане до тех пор, пока левые не осознают себя силой, обязанной вести практическую борьбу за власть. Со всеми вытекающими отсюда последствиями – включая моральную ответственность за свои слова и поступки, включая ответственность перед историей.

Сейчас левые не живут в истории. Они могут жить историей, могут сопереживать героям прошлого – но они не осознают себя участвующими и творящими историю здесь и сейчас. Пока этого не случится, на левом фланге не будет политической силы, достойной такого имени.

- Насколько необходимо практическое взаимодействие российской и украинской левой? И как можно его реализовать?

- Реальное взаимодействие на техническом уровне уже налажено. Мы читаем друг друга, делимся новостями, у нас единое поле идейных и политических дебатов. Акций солидарности пока мало – но ведь для этого нужны и собственные действия такого масштаба, чтобы имело смысл поднимать волну в соседней стране.

Но главное — перейти от технического взаимодействия к взаимодействию политическому. И проблема здесь не на уровне отношений российской и украинской левой, а внутри самого движения в каждой из стран. Надо поднять свою деятельность до уровня политической координации — общая стратегия, повестка дня, приоритеты и разделение труда.

Если есть политическая координация, то не страшно даже техническое разделение на партии и группы. При определенных условиях из него даже можно извлекать тактическую пользу. Но для этого нужна стратегия. Мы в России сейчас именно это видим как главную задачу. Новое левое движение – это не новые лозунги или формы, а именно способность к стратегической координации.

- В Украине проходят протесты против коммерциализации образования. Недавно вы критиковали образовательную политику в современной России, говоря о том, что она уничтожает образование как систему всестороннего развития человека. Можно ли сказать, что эти реформы попросту приводят образовательную систему в соответствии с требованиями рынка, чтобы наладить производство узкоспециализированных наемных работников?

- Поставить образование в зависимость от рынка – значит его уничтожить. Оно никогда и нигде не было и не могло быть поставлено в зависимость от рынка. Ведь подчинить образование рынку означает, помимо прочего, свести к минимум его рыночную ценность. Потому что, если вы готовите специалиста для рыночной экономики, то надо понимать, что конъюнктура и спрос изменятся быстрее, чем вы его подготовите. Нужно готовить независимого от спроса рынка специалиста – и тогда он будет всегда востребован на рынке, как ни менялась бы ситуация. Именно потому советские специалисты были востребованы на Западе. Чем менее рыночной была система подготовки, тем они оказывались динамичнее, адаптивнее. А угнаться за рынком образование не может по определению. Оно всегда будет либо его опережать, либо критически отставать.

Поэтому реформы разрушительны даже с точки зрения логики капитализма. Но в том-то и дело, что сегодня капитализм разрушает сам себя. Это, кстати, тоже не исключительная ситуация, когда система на определенном этапе приходит к саморазрушению. С капитализмом это уже случалось в ХХ веке.

Но тут проблема: ведь капитализм разрушает не только себя, но и общество, цивилизацию. Выходит, левые должны спасать капитализм от самого себя? В этом диалектичность и противоречивость ситуации антисистемных демократических и социалистических движений. Они могут стать силой, работающей на преодоление капитализма – а могут стать инструментом для его стабилизации (пусть и на прогрессивных и гуманистических основаниях). Но тут ничего нельзя заранее предсказать – все зависит от соотношения сил и от умения использовать объективно имеющиеся исторические возможности. Важно, однако, то, что без радикальной программы и сильной организации, левые даже реформистской работы сделать не смогут – не  говоря уже о революционной.         

- О чем говорит экономический кризис белорусской модели и волнения в Грузии, которые жестко подавил режим Саакашвили? Кризис нарушил стабильность практически всех постсоветских режимов, несмотря на разницу в экономических и политических курсах. К чему это приведет?

- Крушение политической системы постсоветского капитализма является всеобщей тенденцией – и процесс уже начался. Тут, как и на арабском Востоке, разница в риторике режима ничего не определяет. Хотя выход из кризиса может быть разным. Как и в арабских странах, где мы пока наблюдаем, что системный распад имеет разные темпы и формы – например, в Египте, Сирии, Марокко, Ливии или Алжире. Но, в любом случае, все только начинается. В Москве или Киеве могут пока злорадствовать по поводу системного кризиса в Минске. Но у нас просто все впереди.

- О чем говорят протесты в Испании, Франции и других странах Европы, являющиеся продолжением «арабской весны»? Кризис либеральной демократии очевиден. Однако «безлидерность» и «автономизация» протеста также с очевидностью являются тупиковым путем, выгодным для властей. Каким образом можно добиться «реальной демократии» – если нет политической силы, способной организовать протест, поставив своей целью реальную смену системы?

Либеральная демократия в Европе оборачивается круговой порукой парламентских партий и сговором элит. Она не работает. И она обречена перенести серьезные потрясения. Необходимы как минимум структурные перемены, меняющие характер политического процесса, возвращающие ему открытость. Без левых в качестве народной, политической – именно политической – силы этого не добиться.

Вообще, мы живем в революционную эпоху. Но должна ли обязательно существовать революционная партия в качестве «субъективной предпосылки» революции? Или на самом деле партия — не предпосылка, а продукт революционного процесса? Большевизм были продуктом 1905 года, китайские коммунисты — порождение революционных потрясений 1910-х и 1920-х годов. Так что не надо сетовать, что у нас нет партии. И не надо пытаться обогнать исторический процесс. Надо просто в нем работать. Но работать политически – с четким пониманием целей, повестки дня, своих задач и перспектив.